Тропа бабьих слез - Страница 59

– Ты про лоток скажи… – перебил его Фома. – Что думаешь про лоток и камень?

– Лоток?! – с видимым удовольствием принимая от Маркела медовуху, приподнял брови хакас и нахмурился на кружку. – Почему половина?!

– Расскажешь, зачем лоток, потом еще нальем, – успокоил его дед Лука, давая понять, кто здесь хозяин.

Чигирька сделал два маленьких глотка, больше не мог осилить, закачался на ногах, но вспомнил, что от него хотят:

– Чигирька Егору говорил: лоток хороший, легко золото мыть. Такой лоток редко увидишь, – и как громом ударил, – это лоток отца Гришки Соболева! Чигирька видел его давно. Больше такого лотка Чигирька нигде не видал. Тут понятно: Гришка искал лоток, нашел!.. Однако Гришка знает, у кого этот лоток был. У кого лоток был, тот отца Гришки убил.

Присутствующие замолчали. Староверы знали Гришкину историю, хорошо помнили его отца Николая, знали, что тот потерялся в тайге. Полковник Громов и Сергей удивились объяснению хакаса: вроде все сложно и одновременно удивительно просто!

– И как я сам не смикитил? – схватился за бороду дед Лука. – Эдак точно: лоток-то Николая! Помню его, и лоток тоже помню! Это что же получается? Гришка таки вышел на убийц, однако сам от них пострадал?!

Догадываясь, о чем говорит старожил заимки, все побелели лицами. На какое-то время в окружении воцарилось молчание. Лишь изрядно захмелевший Чигирька запел свою долгую, монотонную песню.

– Камень… камень зачем?.. – спохватившись, бросился к хакасу Фома.

– Камень зачем – не знаю, – посматривая на просителя пространными глазами, ответил Чигирька, – ходить надо… в тайгу надо… Гришке худо, Гришку искать надо. Найдем Гришку – узнаем, зачем камень.

Больше от Чигирьки в тот час добиться что-то было бесполезно. Испив хмельную купель крепкой медовухи в объеме полутора кружек, представитель малых народов пал на землю, где стоял.

Среди присутствующих встал вопрос, как быть, что делать дальше. После недолгих совещаний было решено отправляться на поиски Григория. Все понимали, что прошло много времени, искать человека в тайге будет очень трудно, может, даже бесполезно, но никто в ту минуту не сказал слова «нет».

Сейчас же стали собираться. Главный вопрос, кто пойдет на поиски, был неоспорим: ехать вызвались все, даже дед Лука. Однако ввиду досточтимого возраста старожила заимки, его кандидатуру мягко отклонили, быстро выискав причину: «А кто дома за хозяина останется?» Дед Лука хмуро насупил брови, но перечить не стал. Он понимал, что песочные годы измотали былую силу, выдержать в седле многодневный переход тяжело, за молодыми не угнаться, да и лошадей на всех не хватает. Фома Лукич в приказном порядке указал Маркелу на пасеку: «Следи за пчелами». Маркел не желал слышать наказ: «Поеду с вами!.. А за пчелами дед последит». Фома промолчал, понимая, что опытный, молодой охотник лучше полевых, армейских офицеров: чем больше народу, тем лучше! Все сразу встало на свои места.

Из пасеки решили выходить вшестером – Фома Лукич, Маркел, Егор, Чигирька, Сергей и полковник Громов, – а там, в тайге, при надобности можно разбиться на три группы по два человека. Может, все так и было бы, да только из-за спины вдруг послышался негромкий, но твердый голос Софьи:

– Тятя! Я с вами поеду!..

Все удивленно посмотрели на девушку, не зная, что сказать. Никогда в жизни еще не было случая, чтобы Софья высказала свое мнение в присутствии мужчин и тем более о чем-то попросила. В данный момент ее желание больше походило на требование, чем на просьбу, что вызвало у окружающих растерянность.

– Эт-то еще зачем?.. – наконец-то нашелся Фома, сердито посмотрев на дочь исподлобья, давая понять, что ей слово не давали.

– Надо мне… – подавленным голосом тихо ответил дочь, потупив прикрытое платком лицо в землю.

– Нечего делать! Бабам не место с мужиками! – рассердившись, повысил голос Фома. – Вон, дома работы много!

Однако Софья в этот раз была неуправляема, ее дальнейшее требование привело отца в растерянность:

– Не возьмете, я следом пойду.

Мужики молча смотрели на ситуацию, готовую разразиться в конфликт поколений. Фома Лукич был готов взорваться яростью, хотел закричать на Софью: как это, на людях дочь перечит отцу? И был еще больше удивлен, когда из-за спины Софьи выступила Мария Яковлевна.

– Возьмите ее с собой, Фома! Она вам сурьмой не будет, где поможет у костра, еду приготовит, дров нарубит.

– Вот еще!.. Что, сами не нарубим?.. Цыц, бабы!.. – выражая недовольство уже против жены, топнул ногой Фома. Главе староверческого семейства было крайне неудобно, как с ним разговаривают женщины при посторонних людях, и это кипятило его воспаленный разум.

Все молча наблюдали за семейной сценой. Многие догадывались о настоящей цели похода Софьи в тайгу, у нее появились первые сторонники.

– Что уж, Фома Лукич: пусть идет с нами Софья! – проговорил Сергей.

– Правильно, в таком деле женская интуиция нужна! – поддержал его Егор. – Женщина сердцем видит лучше любой собаки!

– Это как понимать? Что он ей, Гришка, муж, что ли? – все еще артачился отец против дочери, но тут же осекся, подозревая любовь Софьи.

– Ну, уж, муж не муж, а… внимание оказывал, сам знаю, – спокойно продолжал Егор. – По моим предположениям, Гришка хотел просить тебя отдать Софью замуж, а это не картошка с черемшой. Тут, однако, надо понимать, любовь была, – и к девушке: – Так ли, Софья? – Та покраснела, еще ниже опустила голову, а Егор продолжал: – А знать, поэтому сознание к искомому дорогу должно найти!

Опять все замолчали. Все внимание на Фому: что скажет? Софья застыла заломленной сушиной, ожидая ответ, который не заставил себя долго ждать.