Тропа бабьих слез - Страница 92

– И где же она? – затаив дыхание, спросила Софья.

– Она тут, – Сергей указал на камни у тропы рукой, – под одним из этих валунов!

– И что она там делает?!

– Ее накрыло камнем, который принесла лавина! Помнишь, в легенде: «…От женских слез содрогнулись горы! Огромные скалы поплыли по белым волнам! Белое море утопило человеческие души!» Вот в той лавине был один из камней, который задавил лошадь, на которой везли золотую статую!.. Тогда, на Гуляевском пороге, когда плот налетел на камень, Григорий понял простую истину. И старец тот, в юрте, знал, где лежит золотая статуя! И я вот понял, но только слишком поздно… однако же теперь, Софья, – радостно, взволнованно потирая ладони, – сбудутся все наши мечты!..

– Какие мечты?! – насторожившись, потухла Софья.

– Ты даже себе представить не можешь, Софья, как все будет по-другому! – загоревшимися глазами, вмиг погрузившись в зыбун золотой лихорадки, продолжил Сергей. – По моим подсчетам, Софья, там золота больше ста килограммов!.. Всем хватит!

– Всем, это кому?!

– Вам, Погорельцевым, и нам! Вам можно будет наконец-то вый ти из этой проклятой тайги! А нам уехать из проклятого Китая… открыть дело! Купить пароход… завод!.. да все что угодно! Ты даже не представляешь, Софья, какой мир может открыться для вас, отшельников тайги! Там, за границей, вам можно будет открыть свою Церковь! Там другие законы, ваше вероисповедование не запрещается!

– И как ты хочешь ее делить?!

– Тут уж очень просто, – с довольной улыбкой развел руками Сергей. – Можно расплавить… распилить. На худой конец – разрубить…

Софья поникла головой. Ей стало все понятно. Сергей – орешек с другого кедра. Как бы то ни было, он живет по другим законам цивилизации, у которой нет Святой Духовной Памяти. Если это так, у них разные дороги. И еще неизвестно, кому в этой жизни больше повезло.

Скорбно Софье, тяжело. Будто на сердце положили тот самый камень, под которым двести лет покоился Тотан. Неизвестно куда исчезли радость и торжество от встречи с Сергеем. Лучше бы не встречаться, не ездить на Перевал бабьих слез. Пусть бы в памяти остался добрый след славного офицера. Теперь ее сознание заполонено отрешением и грустью: она ошиблась в Сергее. Может, тому и надо было быть. Он – птица высокого полета, где властвуют роскошь и капитал. Она, простая отшельница, рабыня праведности и святости. Сергей живет в своем мире, где ценности порой превыше чести. Софья не знает другой правды, как нести на своих женских плечах, в сердце веру в Бога. А Бог призывает человека жить по Святым заповедям. Не понять Сергею Софьи, как не понять сытому голодного. Так какие могут быть общие мнения у верующего и страждущего, готового превратить Бога во благо личных интересов?

Упала Софья духом: зачем поехала на Перевал бабьих слез. Пусть бы Сергей остался в ее памяти добрым словом, чем горьким упреком. Не упрекает Софья действия Сергея, ни к чему это. Не вяжется разговор двух товарищей, будто огненная коса разрезала стежку старых, добрых отношений. Сергей, будто понимая это, старается исправить положение, приглашает к столу, предлагая невиданные староверам лакомства: копченую колбасу, леденцы да прочие яства. А у Софьи кусок в горло не лезет, стала собираться:

– Поедем мы, назад дорога долгая…

– Куда же на ночь глядя? – удивляются кладоискатели.

– Что нам ночь? – слабо улыбнулась Софья. – Конь и в темноте дорогу знает. Дома ждут!

– А где же вас найти? – стараясь как-то поддержать связующую нить дружбы, слабо спросил Сергей. – Может, придется свидеться…

Софья какое-то время думала, сказать или нет дорогу, потом все же решилась: не такой уж Сергей плохой человек, сам через границу тайно перешел.

– Вон за тем перевалом, – Софья указала на запад рукой, – налево поедешь. Там между белками есть Небесное озеро. Там мы теперь живем!

Сухо простились. Софья усадила Гришатку на Воронка, сама живо вскочила на свою лошадь, перед выездом напомнила:

– Через неделю будет разъезд красных, опасайтесь! – и тронула уздечку.

– Спасибо, Софья! – донеслись сзади слова благодарности Сергея. Товарищи негромко зашептались:

– Не скажет большевикам, что мы здесь?

– Нет, не скажет! – был твердый ответ.

Спускаясь с перевала, Софья долго осеняла себя и дорогу крестом, шепотом молилась, очищая с души неприятный осадок общения. В голову лезли нехорошие, непонятно-предупреждающие мысли: нехорошо все получилось… Однако в сознании теплился добрый огонек памяти к Сергею: «А, поди ж ты, не сказал сотоварищам о самородках, что я тогда давала ему в дорогу!»

Всю дорогу, пока они ехали по Тропе бабьих слез, в душе боролись чувства совести. Может, надо было сказать, что под камнем Тотана нет? Другое восприятие оправдывало: пусть копают, на все воля Божья!

4

Он приехал под вечер. В сером, потемневшем лице Сергея тлела слабая улыбка от встречи. Тусклые, виноватые глаза его выражали несоизмеримую горечь беды. Отрешенный вид, опустившиеся плечи, усталые движения тела предопределяли отрицательный настрой состояния. Софья удивилась, как он постарел за два дня после встречи на Перевале Бабьих слез.

Подъехав ближе, Сергей остановил лошадей, тяжело спрыгнул на землю, потянулся обеими руками для приветствия:

– День добрый, уважаемые! – поочередно обнимая всех, кто стоял перед ним, говорил он. – Долго вас искал… нашел-таки!

– Что же один? – степенно осматривая лошадей без всадников, осведомился Фома Лукич, переживая рассказ Софьи. – Где же сотоварищи?!

От его вопроса Сергей опустил глаза, стал скован в движениях, присел на чурку, первым делом спросил: